Что я могу сказать о моём пути? Ничего. Можно лишь описать его, а выскажутся другие, но то будут только их мнения, правда же всегда скрыта в описании факта.
Детство, потом взросление и самоутверждение, причём всё это на постоянных войнах, в сущности, не важно против кого – такова судьба почти всех наших воинов, сын правителя тут не исключение.
События, которые сделали мою судьбу достойной отдельного описания, начались тогда, когда в руки эльфов попало кольцо Саурона. Элронт, конечно, испугался: эльфы живут долго, потому трясутся за свою шкуру, им в любом случае есть что терять – долголетие. Вместо того, чтобы использовать кольцо как оружие против его же создателя, они созвали представителей всех народов. Нет, решение кольцо уничтожить они приняли сразу, но им нужно было убедить другие народы, что решение это коллегиальное. Элронт уже давно через такие собрания управлял всем миром, дёргал за ниточки, а остальные плясали как марионетки, причём в полной уверенности, что это они делают по своей воле (независимо себя вели лишь маги). Но эльфы использовали свою власть не для блага остальным, что было бы пахвально, и не для обогащения, что было бы хотя бы понятно, нет, лишь для осознания собственной премудрости и центральности в мироздании.
Но вернёмся к нашим баранам (это я о делегатах). Создали «Братство кольца». Ну положим, хоббиты действительно, братья наши меньшие, но остальных я бы такого почётного названия не удостоил: эльфа Леголаса и гнома Гимли даже братьями человека по разуму не назовёшь, Гендольф – однозначный крокодил (недаром Гена), а если серьёзно – подозрительный тип, с таким за один стол не сядешь, пока он из твоего кубка не отведает (например, зачем он на своего же шефа попёр, тот медбрат, конечно, гадом был, что с нечестью попутался, но я до сих пор думаю, что Гена только случая искал, чтобы самому такое провернуть, но не под командой Сарумана, а на его месте, хорошо всё-таки, что кольцо раньше успели уничтожить); Арагорн вообще подлец из подлецов – зачем он полез на наш престол, мой отец берёг государство, спасал его от всех недругов, пока этот бомж по лесам цветочки собирал, да звериные метки нюхал, ко времени совета он не имел уже прав на землю, которую покинул. Я присоединился к этому сборищу, чтобы спасти мир. Да, именно. Сейчас это для меня самого звучит слишком пафосно, но тогда я мыслил именно такими терминами. Хорошая, однако, была идея использовать жало против самого скорпиона; они хотели уничтожить кольцо, чтобы оно не помогло врагу, но разве мы выкидываем трофейный меч с подобной мыслью – ни в коем случае, мы разим им врага, заставляем служить себе так же хорошо, как недавно он служил против нас; итак, я решил выкрасть кольцо, чтобы сделать то, что они все боялись сделать – использовать его, спасти мир от ошибки, как тогда казалось, роковой. Конечно, не надо пояснять, что ошибка-то всё-таки была совершена, но роковой не оказалась – зло было побеждено по-другому, к сожалению, ценой гораздо большей крови. Отсюда вывод: даже после неудачи, провала всегда нужно искать возможность реванша – кто ищет, тот всегда найдёт. Именно благодаря этому принципу я сегодня есть то, что я есть.
Первая наша смена маршрута со стороны явно выглядела весьма глупо: мы повернули, просто увидев стаю чёрных птиц. Но тогда новый курс был необходим: попасться на глаза вражеским лазутчикам – дело серьёзное. Ладно, с радостными криками: «А мы уйдём на север! А мы уйдём на север!» – повернули в горы. Но почему мы потом свернули – не понимаю до сих пор. Да, нас застигла ужасная снежная буря, но любая буря, даже кем-то созданная, заканчивается, стоит её лишь переждать в укромном месте. Неужели идти через неё опаснее, чем через кишащие орками пещеры (допустим, никто не знал, что они гномов перебили, но понятно было, что они там есть – целое воюющее с гномами войско)!? По-моему, наш маг (как ни крути, а была у Гены голова на плечах) до этого допёр и хотел вернуться в горы, потому делал вид, что не может открыть дверь, но тут Фёдор (его бы мать, бабушку и т.д.) сказал нужное (вернее ненужное) слово, и понеслось: из воды полезли щупальца, из пещер – орки, в довершении явился этот монстр, небось домашний любимец типа болонки у самого Саурона (но надо признать, эта тварь меня спасла, ненадолго нейтрализовав Гендольфа, иначе не быть бы мне живым).
Явственно помню разговор с Федей в лесу: отдай, мол, кольцо. Я тогда молод был, мечом орудовал лучше, чем зыком – не убедил, хотя почти же получилось, но глаза загорелись, голос изменился – испугал полурослика. Но эти гады чернорожие!!.. Я же им ясно сказал: вначале у меня оказывается кольцо, потом вы меня типа убиваете, затем кромсаете всю эту компанию в мелкий винегрет. Они же выскочили, когда никто не просил, но что с этих возьмешь – орки. Я бы нашёл способ заполучить кольцо, нужно было время – часа два, но нет, явились эти архаровцы, высыпали всей кучей. Ну, дальше дело техники: разлетались они от моих ударов красиво (я же бил либо по касательной, либо плашмя, остальное – их артистизм), потом пошли стрелы, у которых вместо наконечников – липучки (с подозрительным запахом натуральных удобрений, ну да ладно) – «товарищи» мои поверили (Арагорн даже соблаговолил выслушать мои последние слова, пришлось наплести ему о своих верноподданнических чувствах, самому тошно даже вспоминать те свои слова, но в будущем они мне помогли втереться к гаду в доверие). В итоге я смог надолго залечь на дно и смотреть на всё со стороны, но это было не то, чего я хотел. Конечно, уловка вообще могла быть раскрыта, оно бы так и было, если бы с нами был Гена, но его не было, а остальные олухи ни про что не догадались. Однако, какой от этого прок, если кольца на момент мнимой смерти у меня не было, а «группа захвата» хрена что не справилась с этой троицей, главное – упустила Фёдора с кольцом. Я же его потом даже искал, думал: ну, если найду, – вещица моя – тогда можно было бы решить все проблемы за два дня без людских потерь, но не везло мне (и почему я решил всё-таки не заезжать к братцу?!). Тогда мне казалось, что моё исчезновение без кольца вообще не имело смысла, теперь понимаю – имело.
Возникает вопрос: почему нельзя было обойтись без орков, решить всё «полюбовно» ещё в пещерах. Я пытался, особенно после гибели (очень жаль, что не настоящей) этого старикашки в сером. Гимли, думаю, одобрил бы любые мои действия, он часто говорил «мы с таким-то пили», это всегда означало, что за такого он пойдёт в огонь и в воду, а мы с Гимли как раз пили, причём основательно. Более того, усевшись пить с Арагорном, наш бородач получил от меня (тайком, конечно) в вино пургена, что произошло, он так и не понял, но патлатый и бородатый собутыльниками больше не были. В итоге, за меня был гном, но далее – стена. Вариант с Арагорном был выше моего достоинства. Я пытался, конечно, и здесь всё уладить, но лесной следопыт – не подслеповатый гном, номер с толчёным стеклом в мясе не прошёл. С Леголасом – однозначная лажа, причём я не понял фишки до сего дня, но «купидон» с какой-то странной злостью смотрел на наши с Гимли совместные попойки, со мной даже не разговаривал и будто на меня за что-то дулся. Кроличьеногих и подстрекать бесполезно, даже если встанут за меня – в поножовщине, всё равно Арагорн и эльфяра – слишком серьёзные противники для столь открытой конфронтации. Поэтому план с орками (кстати, им и платить не пришлось – спасибо роханцам), и долгие действия «из подполья», инкогнито, а потом…

Кольцо было уничтожено. «Герои» решили уплывать, но в последний момент передумали: чо-то Гендольф понапредчувствовал, или чего – я толком не знаю. Потом плыть по тому маршруту оказалось невозможно – тоже не разберусь почему. Однако в Средиземелье они действительно были нужны – Саруман не отказался от своих амбиций, он собрал альянс по большей части из рас, когда-то входивших в войско Саурона; противостояли ему, кроме эльфов и хоббитов, лишь некоторые королевства людей и гномов – остальные из страха остались в нейтралитете.
С уничтожением кольца смысла скрываться больше не было, я не мог уже спасти мир с помощью этого средства, теперь можно было лишь действовать вместе со всеми. Я явился в Раздол вместе с собранной мною дружиной, потом подошли, тоже под моё начало, формирования, собранные братом с позволения «августейшего короля», он сам пришёл с дружиной, куда большей, и бурно радовался моему возвращению – возымели действие те слова перед моей мнимой смертью. Сам брат пошёл, в отличие от меня, в отца, он не покинул родной земли, где и погиб – Миностирит оказался в центре главного вражеского удара, он пал до того, как мы успели ответить… В нашем антисарумановском альянсе заправлял, естественно, Элронт; этот сноб своим высокомерием отпугнул почти всех союзников, но продолжал делать всё по-старому (укоренявшиеся тысячи лет привычки не извести за несколько месяцев): он не хотел ничего слышать о реакции на новшества, которые, как доносила разведка, вводил в своей армии противник.
На место генерального сражения мы прибыли на пару дней позже неприятеля (который ждал нас на выбранном им месте – наше согласие было изначально очевидным просчётом), но непосредственно на поле наши полки выстроились несколько раньше: в центре были гномы (их воины с большими щитами стояли, плотно сомкнув ряды и грозно потрясая топорами – выглядели они как единый железно-бородатый монолитный кулак, но единого командира над ними не было, в битве строй должен был распасться на отдельные отряды), фланги составляли люди – как в случае с гномами лишь королевства, не перешедшие на сторону Сарумана (здесь царил хаос: рядом стояли опытнейшие воины с мечами и ополченцы – крестьяне с кольём, часто даже конные и пешие перемешивались), эльфы расположились сзади, на единственном в поле холме (типичная позиция, удобная для обстрела врага, и не подвергающая опасности жизнь лучников), хоббитов в войске было много (нетипичный случай; обычно их Шир – предел их передвижений), но они обслуживали войско – выводить полуросликов в поле было бы бессмысленно.
Показался противник. Изначально было известно, что основа того войска – орки и гоблины, остальные выставляли куда меньше воинов, да и обучались не по новаторским технологиям. Такие малоорганизованные союзники оказались в центре. По бокам от них шли орки … узнаваемые лишь по чёрному цвету. Атакующие обычно нестройной ордой с мотыгоподобным оружием, черномазики теперь шли с добротными длинными ножами (союзные им гномы выковали) и прямоугольными большими щитами, щиты эти они сомкнули стеной по периметру строя, теперь на редкость правильного, и накрылись ими же сверху – замечательное построение, где каждый воин знает своё место, непробиваемое, как черепаха, (из-под щитов виднелись лишь орочьи глаза и ноги, хотя эльфам и этого обычно достаточно). На флангах размещалась «кавалерия» – гоблины на волках, но двигались они не обычной для себя лавиной, а будто бы организованным войском, разбитым на маленькие чётко взаимодействовавшие отряды (проявлялось это, не когда они строились, а потом когда перестраивались в процессе наступления). Учитывая, что маги устроили свою «разборку» далеко от того места, я, кажись, описал всех участников «веселья».
Враги пошли в атаку, эльфы натянули луки и … стрелы полетели в эльфов, причём зажжённые: издалека мы не увидели позади войск противника ям со спрятанными стреломётами, а занимая в спешке позиции, не заметили, что земля на том единственном холме, где гарантированно должны были расположиться эльфы, облита нефтью… Огонь вспыхнул мгновенно и охватил почти всю вершину холма, горящие эльфы стреляли друг в друга, чтобы не мучиться, те, кто смог выбраться, катались по земле, пытаясь сбить пламя, не задетые огнём, помогали товарищам …, о битве никто из них уже не думал. Когда кого можно было спасли, блондины почти мгновенно исчезли с поля боя и больше там не появлялись – слишком много жертв за один день, так они позже объясняли своё бегство, позорное и по сути, и по форме, как его потом не оправдывай.
Ретировались лишь эльфы, гномы и люди пошли в атаку, вернее побежали. Но со своими большими щитами и в тяжёлых доспехах пешие гномы не могли бежать быстро, а именно по ним теперь били стреломёты, тяжёлые стрелы (болты) пробивали щиты и гномов в доспехах насквозь, в их плотных рядах одна стрела забирала несколько жизней. Противник же наступал «рысцой», берёг силы. Когда войска сошлись, стало ясно, что Саруман выстраивал свои войска, уже видя построение наших и максимально учитывая наши слабости (а мы ещё стремились выйти на поле первыми). В центре дела ещё хоть как-то шли: гномы разбились на отдельные отряды, в итоге они разъединились и каждый в отдельности был окружён, но несмотря на это, топоры гномов крушили и ломали без устали и видимых потерь. На флангах же неорганизованные полудружины-полуополчения людей разбивались об орковские «черепахи», как прибой о скалы, а «брызги» уничтожали гоблины, организованно подъезжая на своих волках двумя-тремя отрядами с разных сторон. Исключение составляли роханские всадники, но в одиночку погоды они сделать не могли. Большинство людей били по привычке, наотмашь, попадали в щиты, одновременно получая длинным ножом по горлу или под рёбра; лучшие воины оставались одни перед несколькими врагами, делался выпад в лицо одному орку (размашистые удары, переходящие один в другой, неизбежно наталкивались бы на щиты, потому нужны были только точные колющие выпады), в то время как сразу несколько ножей других делали своё чёрное дело. Я видел, как Арагорн метался перед этой стеной щитов, ему даже удалось её пробить, но тогда часть «крыши» образовало новую стену, неудавшийся король теперь был окружён с трёх сторон, вскоре орочий строй его поглотил. Радостная весть пришла из центра: под натиском наших гномов враги уже готовы были бежать. Тогда каждая из двух черепах чётко и организованно разделилась пополам, две из этих половин пошли друг навстречу другу, уничтожая хоть и хорошо организованные, но давно уже разрозненные гномьи отряды, хотя сделать это оказалось не так просто; другие две новообразованные «черепахи» продолжали подминать под себя людей, которые готовы были обратиться в бегство. Я видел, что изменить ничего не смогу, потому, собрав всех своих и некоторых других конных воинов в единый кулак, я повёл этот кулак через отряды гоблинов. Не готовые к столь плотным рядам противников, они пропустили нас почти без сопротивления. Потом злые языки утверждали, что я подал пример к бегству, но это не так, я лишь спасал то, что ещё можно было спасти для дальнейшей борьбы, я же видел, что бегство наших неизбежно, а бывает оно всегда таким, каким было и в этот раз – паническим и беспорядочным. Гоблины гнались за бегущими, им не сопротивлялся почти никто, кроме нескольких отрядов, отступавших организованно, как мой. Под натиском гномов, наконец, бежали сарумановские гномы и люди, но орки своими «черепахами» окружили бородачей со всех сторон; сопротивление наших гномов было отчаянным, но безнадёжным.
Гоблины избивали панически бегущих, не интересуясь моим отрядом, потому я решил, что если и мы не будем их трогать, то сможем добраться до своих обозов и спасти хоть что-нибудь, плюс кое-что спасут хоббиты, уже наверняка понявшие что к чему; в этом направлении я и повёл своих, понимая, что спасённая часть обоза есть суть ресурсы для дальнейшей борьбы. Действительно, впечатление было, что достаточно одного блеска наших мечей, пускать в дело их не приходилось, хотя и больно было фактически бездействовать, когда наших кругом элементарно резали на бегу, но попытайся мы им помочь, как оказались бы сами на том свете, пусть и более дорогой для этих свиноподобных сволочей ценой. Вдруг на холме, на котором так неудачно поджарились эльфы, показалось новое войско (нефть давным-давно догорела), как раз за холмом уже низко над горизонтом висело солнце, потому в лучах его виднелась контр ажуром только некая чёрная масса неясно кого. Войско пошло вперёд – конное, судя по скорости. Можно уже было различить … наши знамёна. Их несли всадники в длинных коричневых плащах с надетыми капюшонами, на прямо-таки задрапированных такими же коричневыми попонами скакунах. Но тогда неважно было кто они, главное наши, с нашими знамёнами! Вот они уже совсем близко от бегущих людей. Теперь уже не гоже убегать (хотя убегать всегда не гоже): на гоблинов теперь нападают столь активно, что неясно, откуда силы и энергия. Тогда я и остальные выжившие командиры попытались организовать эти группки, ведь гоблины атаковали своими отрядами чётко, по системе. Коричневые всадники, по прежнему таинственные, не задеваемые гоблинами (те откровенно боялись, не зная кто это) галопом полетели к окружённым орками остаткам гномов. Одновременно я, будучи, скажу не хвалясь, опытным воином, заметил, несмотря на жар битвы, что на вершине того же холма опять началось какое-то движение, но понять что это было невозможно, а к подножию теперь ничего не спускалось. Орковские «черепахи» изготовились отразить удар, но прежде всадников их атаковали… стреломёты, тяжёлые болты (стрелы) полетели теперь уже в гоблинов и сломали стены их щитов. В «проломы» сразу же устремляются всадники, орки, ошеломлённые стремительностью событий, явно не обученные действовать в такой ситуации, побежали почти мгновенно; гоблины, не желавшие, видимо, оставаться в одиночестве, такими же организованными отрядами покинули поле боя. Но мы врага уже не преследовали: гномы и люди были слишком изнеможенны, наши спасители-всадники тоже почему-то не организовали погоню. Вместо этого они повернули назад, сбрасывая капюшоны и плащи, оказалось, что это… хоббиты на обозных лошадях и ослах. Другие хоббиты сбегали с ь того знаменательного холма — это они втащили на его вершину наши стреломёты (вначале битвы машины оставались в обозе, разбирать их и развёртывать было бы слишком долго, их используют либо при осадах, либо на заранее подготовленных позициях, какие были у сарумановцев) и болтами взломали «черепашьи панцыри» из щитов. Чистейшей воды авантюра: первое же серьёзное сопротивление обратило бы не умеющих воевать мохнатиков в бегство, что свело бы на нет весь положительный эффект от их появления, но авантюрный их план сработал. Оказалось также, что возглавлял наших спасителей Фродо, он же и придумал то самое сумасшествие, почти самоубийство. Парень сильно возмужал и набрался опыта, даже, возможно, ума за время своих приключений. Тогда я не догадывался, насколько сильно на самом деле набрался, знать бы чего, потому что дальнейшие его поступки…

Праздник по случаю выигранной битвы устроили в ближайшем городке. Битва была выиграна полностью. К тому же маги, поддерживавшие Сарумана, тоже проиграли партии Гендольфа, хотя сам Саруман не погиб и даже не особо пострадал. Целую ночь маленький городок горел огнями победы, в то время как совсем недалеко, на поле битвы лежали груды тел – хоронить их решили утром. А хоронить было кого: среди живых не было видно многих королей и принцев, Гимли и Арагорн были лишь одним примером из многих. Леголаса и Элронта я перед началом битвы видел на самой вершине злополучного холма, уже позже я достоверно узнал, что они были среди заживо сгоревших. Кстати о птичках. Эльфов мы нашли в этом же городке, хорошо, что им хотя бы хватило совести не участвовать в нашем веселье – эти трусы были недостойны такой чести (с другой стороны дело, возможно, было не в совести эльфов, а в их презрении к нашим способам веселиться, действительно, порой диких).
На рассвете уже, как кульминация предпраздничного веселья (настоящий праздник намечался, всё же, после погребения павших товарищей) началась общая сходка на базарной площади. На почётном месте, на возвышенности, стояли хоббиты, они на руках подняли вверх Фродо, которого к тому времени уже слушались как явного лидера, почти короля. Вдруг Федя, будучи вначале лишь предметом всеобщего восхищения (соответственно чьей-то зависти, сознаюсь, и моей, хотя сегодня она выглядит смешно), выставленным на всеобщее обозрение по типу идола, начал произносить настоящую политическую речь; под него подставили несколько бочек, таким образом, он оставался на прежней высоте не утомляя руки товарищей. Федот вещал.
Он говорил о королях и поданных, вспоминал прошедшую битву. Говорил, что хоббиты живут счастливо, ибо Шир не знает монарха, они смогли придумать этот спасительный план именно потому, что привыкли сами решать всё, что нужно, потому что они сами хозяева своей судьбы, а не верноподданные с по сути завязанными глазами. По его словам, королей и знать терпели, так как они были лучшими воинами, защитниками, но вот настал момент, когда они ничего не смогли сделать; теперь они стали не нужны. Я помню Фродо во время создания Братства Кольца – робкое кроликоногое существо, ныне на бочках стоял решительный государственный муж, предлагавший каждому народу избрать для управления собой совет, который в свою очередь избрал бы из своего числа главу, этот глава, однако, лишь направлял бы совет в решающие моменты: это означало низложение королей и всей знати, уничтожение любых титулов.
Толпа расступилась, в образовавшемся коридоре показался весь покрытый кровью и грязью человек, я с трудом узнал Арагорна (но я далеко был, стоявшие рядом потому и расступились, что узнали его быстрее). Тяжёлой поступью он направился к Фродо размахивая какой-то дубинкой, далеко не сразу я понял, что то была не дубинка, а обломок Андурила, облепленный грязью. Одному Эру известно, как его не зарубили, а потом, упавшего, не затоптали. Никто не знал, тяжело ли он ранен: не разобрать было где его кровь, где чужая. Он шёл к Фродо, и оратор проявил немало мужества, не соскочив со своей трибуны (многие сделали бы именно так на его месте). Не переставая идти, Арагорн начал говорить. Он в общем-то и не оправдывал королевскую власть, а просто клеймил любые выдвинутые против её целесообразности аргументы, взывал к авторитету обычаев и предков. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, дойди он до трибуны (ведь ему никто не мешал, даже Гендольф со всеми своими мудростью и смелостью молчал в тряпочку (а может он просто считал, что всё идёт как надо), об остальных и говорить нечего), но из толпы вышел Я (только не упрекайте меня в чрезмерно раздутом самомнении, я действительно сыграл в этих событиях не маленькую роль, что повлияло на всю мою дальнейшую судьбу) и преградил Арагорну дорогу: «Предки наши не проходили через то, через что прошли мы; теперь народы, сами спасшие себя от величайшей опасности вправе сами выбирать свою дорогу». – таковы были мои слова, ситуация не располагала к пространной речи. «Борис, ты не прав!!!!» – с таким криком он набросился на меня, но видно раны и усталость были сильны – великого воина Арагорна я свалил на землю одним ударом кулака в челюсть. Этого оказалось достаточно. В непобедимость его уже было снова стали верить, когда он появился на площади, но теперь, когда он упал на камни этой площади, песенка была спета. Толпа с криком «Смерть королям!!» набросилась на Арагорна, намерение его растерзать читалось на каждом лице. Удивительно, как быстро они восприняли те антимонархические идеи, хотя по форме, да, наверное, и по сути, это сильно смахивало на простое крестьянское восстание, «бунт бессмысленный и беспощадный», каких во все времена хватало. Но что же Арагорн? Он был пока ещё жив. Соскочивший теперь с бочек Фродо пытался ему помочь, но безуспешно – Федя убедился насколько яростной, а главное, безмозглой может быть толпа, даже не слышавшая того, по чьему призыву она, как она сама считала, действовала. В этот момент в воздухе засвистели эльфийские стрелы, хорошо хоть, что с рыболовными грузилами вместо наконечников, потому они лишь били, как хлыст. Таким образом Арвен со своим отрядом разогнала толпу и забрала чуть живого муженька. Но эта личная победа стала проигрышем целой расы: во время похорон павших в битве на эльфов ещё просто косо смотрели, а потом объявили врагами демократии и антимонархизма, а движения эти распространились по всему Средиземелью так же, как и предубеждение против эльфов….

Демократия шагала по Средиземелью тысячемильными шагами. Всюду власть в свои руки брали выборные советы, при чём и у тёмных тоже, не меньше, чем у светлых. Сарумановская коалиция распалась из-за всего этого сама собой, так же, как и антисарумановская. Всюду царила некая эйфория, всюду витала идея избавления от многовекового гнёта. К сожалению, эта эйфория слишком часто выливалась в резню. Действовали, конечно, не по озвученной Фродо программе, она послужила лишь финальным толчком, основным была битва, а причина…. Какова бы не была причина, но глобальное стремление к свободе в те дни в чересчур уж многих случаях выливалось в ненависть к знати, сюда же примешивалась жажда крови, которая всегда просыпается у разнузданной, отпустившей тормоза толпы, к тому же неотёсанной, отсюда резня. Неудивительно, что противников таких нововведений было не меньше, чем сторонников. Гражданские распри были неизбежны. Но чаще всего были даже не войны с армиями и линиями фронта, а сплошная битва между разными партиями, по сути между вчерашними соседями, шедшая повсеместно. А победившие советы, особенно у тёмных, часто нападали на те же народы, с которыми враждовали и их свергнутые монархи, причём гораздо яростнее последних. Средиземелье не знало таких бедствий, наверное, даже при жизни Саурона. Не было гражданских смут лишь у эльфов и хоббитов. Хоббиты жили с этой самой демократией долгие столетия, но теперь она сильно изменилась. Изменился весь Шир, до того практически не имевший верховной власти, теперь он управлялся единым советом, главой (президентом) которого был Фродо; были созданы армия, малоэффективная в рукопашном бою, но обладавшая (благодаря немалому содействию Гендольфа) первоклассными боевыми машинами; и казна, в которую собирались до того здесь неведомые регулярные налоги. Эльфы и не думали что-либо менять, только власть в свои руки вместо погибшего Элронта взяла Арвен (Арагорн, оставаясь её мужем, формально никакого отношения к эльфийскому престолу не имел (подданные не потерпели бы на нём человека), но фактически правила эта парочка совместно). С таким руководством эльфы стали оплотом старых порядков по всему Средизеиелью: они восстанавливали их всюду, где только могли. Но революция побеждала чаще, и почти все пришедшие к власти демократы объявили эльфам войну, или пытались им хоть как-нибудь навредить, причём враждовали со всеми поселениями: Арвен «добилась» того, что эльфов считали противниками демократии от природы.
Родной мой Гондор был одной из немногих земель, где демократия победила без крови: знать в большинстве своём сама поддержала её, видя в этом способ единения народа, следовательно усиления государства, что было главным для людей, многие поколения живших в постоянной борьбе с тёмными; меня, как, не побоюсь этого слова, героя той знаменательной битвы с Сарумановской коалицией, избрали в совете президентом, следовательно главой государства. Главной заботой для меня и всего совета была безопасность нашего государства (теперь республики), наших соотечественников (теперь граждан). Мы держали войска в своих границах, в отличии от многих других, иноземных советов, которые посылали свои войска помогать установлению демократии у соседей, в то время как на их родине продолжались раздоры, дополнявшиеся невероятной наглостью и многочисленностью разбойников. В милом нашему сердцу Гондоре царило спокойствие, из которого и проистикает истинная свобода народа. Кроме того этот эгоист и старорежимник Арагорн, не желавший знать ничего, кроме своих корыстных интересов, которые он незаслуженно громко именовал честью, пытался максимальное количество по сути арвеновских, а не своих войск направлять именно против нашего бедного народа, считая гондорцев своими взбунтовавшимися подданными, захватившими его вотчину; хорошо, что военно-политическая обстановка далеко не всегда позволяла ему действовать так, иначе мы, что греха таить, не справились бы с этим ненавистником своей же родины.
Фродо ужасно себя чувствовал. Он винил себя во всей крови, пролитой после его речи. Но ведь он хотел другого. Фродо активно пытался примирить хотя бы победившие советы, искренне не понимая, как демократы могут враждовать друг с другом. Но всё было тщетно, ни кто его не слушал, хотя все продолжали прославлять его же историческую речь. Кровь лилась рекой, причём повсеместно.
Невесть откуда появилась ещё и ненависть к магам, вдруг все решили, что именно благодаря их чарам «рабство длилось столько веков». На новых врагов была объявлена охота. Маг может сокрушить войско, но в роли дичи он слаб, он не выживает, когда опасность круглые сутки стережёт его за каждым камнем. Любой может элементарно оступиться, заснуть. Да, маг проснётся в минуту опасности, но если просыпаться нужно постоянно, то сна фактически нету, после многих «распрекраснейше отражённых» атак маг засыпает так крепко, что не может проснуться даже если его убивают (а попробуйте вы вообще не спать неделю: гораздо раньше устанете так, что заснёте даже под водопадом). Волшебники гибли один за другим. Участь эта постигла и Сарумана. Неизвестно, как именно он погиб, но тело его, вскоре мумифицированное, долго выставлялось на обозрение в самых разных городах, в итоге оно было сброшено в Ородруин. Волшебники почти перевелись, лишь некоторые спаслись у хоббитов (среди таких был и Гендольф) и у эльфов.
Эльфам относительно быстро надоело драться со всем миром не пойми за что (такое кому угодно бы не понравилось, а эльфы, как я неоднократно уже объяснял, особенно неохотно рискуют жизнью в любых ситуациях). Арагорн и Арвен еле успели скрыться, но это отнюдь не остановило и не умерило их антидемократическую деятельность. Постепенно эльфам удалось если не помириться, то хотя бы прекратить войну со всеми своими противниками.
Теперь наши войска, давно восстановившие порядок в самой республике, были свободны. Я учредил антианархический фронт для борьбы с беспределом по всему Средиземелью. К нему сразу же присоединились хоббиты благодаря активнейшей деятельности Фродо, которого весь Шир уважал и чтил. Присоединились к фронту и некоторые орочьи племена, надеявшиеся таким образом возвыситься над остальными (истинные их цели были не важны, главное, они пока содействовали праведному делу). Однако использовать орков приходилось осторожно: их воины вечно норовили грабить и бесчинствовать, что было несовместимо с целями нашего фронта. Но без них было бы трудно. Особенно сильно помогали общему делу элитные орочьи отряды (своего рода спецназ), ослаблявшие врагов прежде всего убийствами их лидеров и способнейших деятелей, причём, как вы понимаете, далеко не на поле боя; также они проводили весьма эффективные диверсии в тылу.
Мы захватывали значительные богатства. Такие раньше принадлежали знати, позже были присвоены советами, заботившимися лишь об уничтожении соседних государств, – против таких мы и воевали в первую очередь (во вторую уже против тех, кто просто нам сопротивлялся). Те богатства мы и использовали на наше благое дело. Наёмники – эффективная вещь, если не давать им бесчинствовать на захваченных землях. Особенно много мы нанимали гоблинов: натренированные Саруманом, они на своих волках были отличной кавалерией. На их родине (в тёмных и сырых пещерах) они в начале устроили не демократию, а некую пародию на неё, их войско не шло дальше нападений на гномов. То есть из них не могло получиться ни наших противников, ни союзников, только наёмники и наёмники из них получились первоклассные.
В наши ряды отовсюду стекались добровольцы, и практически всюду нам помогала пятая колона в неприятельском стане – всем не нравилась сложившаяся ситуация, всем хотелось покоя и стабильности.
Я хотел использовать и сохранившуюся, продолжавшую бороться знать. «Боевой опыт их огромен, пусть признают демократические преобразования и присоединяться к нашему фронту, иначе им не выжить.» – рассуждал я тогда. Знать эта была разбросана по всему Средиземелью, но подчинялась единому лидеру – Арагорну, величайшему воину по крайней мере времён борьбы за уничтожение кольца Саурона. Однако умение размахивать мечом отнюдь не тождественно умению трезво мыслить: этот утопист на отрез отказывался признать завоевания демократии. Я предложил ему личную встречу с глазу на глаз в укромном местечке, на которой обещал предложить тайное от остального фронта соглашение. Тогда пришлось вести опасную игру – если бы об этой встрече узнали… Но успех без риска невозможен. Естественно, я ни куда не пошёл, зато дал полезную информацию эльфам, которые мечтали отомстить за свои потери в антидемократических войнах. Я потирал руки, живо представляя себе Арагорна, сплошь утыканного эльфийскими стрелами, и надеялся, что тогда у монархистов появиться сразу несколько вождей, со многими из которых удастся договориться. Радовался я рано. Арагорн пришёл на назначенное место, но туда же припёрлась и Арвен (небось без его ведома – он-то обещал придти в одиночку) с оставшейся ей верной частью свиты. Убить Арагорна можно было одной стрелой, но тогда и убийце бы не поздоровилось. В итоге одни эльфы не захотели затевать бой с другими эльфами и разошлись «полюбовно». Знать осталась в оппозиции к нашему антианархическому фронту.
Управлялся наш фронт большим советом, состоявшем из представителей всех присоединившихся государственных образований и землячеств волонтёров. Получилась весьма внушительная толпа, для эффективного же военного руководства, прежде всего для быстроты принятия решений, нужен единый лидер. Скажу, не хвалясь: кроме меня и Фродо реальных претендентов на роль такого лидере не было (Гендольф на прямую не участвовал в политических делах). Но Федот был слишком не практичен, как ни странно хороший тактик (он не раз доказывал это на войне), но в политике идеалист, не видевший даже самых элементарных интриг – такой лидер погубил бы всё наше дело. Хорошим парнем был Фёдор, но успех дела важнее – мой яд подействовал быстро и эффективно.
После этого мы с Гендольфом окончательно стали врагами, хотя он мне и до этого не нравился. Именно по его подстрекательству хоббиты вышли из антрианархического фронта. Я знаю, что он до сих пор может меня извести своей магией, но и он знает, что орковский «спецназ» ликвидировал также и нескольких магов, несмотря на все их способности (каким образом – секрет их «фирмы»); поэтому мы друг друга не трогаем, а ненавидим издалека. Он до сих пор живёт у хоббитов, фактически ими руководит, народная молва утверждает – учит добру, но что вообще есть добро – вопрос философский.
В отсутствии Фродо я быстро стал лидером всего фронта. Кстати, после его гибели все участники Братства Кольца к тому времени были объявлены мёртвыми каждый по одному разу, правда некоторые ложно (Пин, Сэм и Мерри пали, сражаясь с беспределом и анархией в рядах фронта; это было дополнительной причиной печали Фродо, так его до самой гибели и не покинувшей). Получив власть, я употребил её во благо народу. К тому времени демократы в большинстве своём из борцов за свободу превратились в жадных искателей богатств. У власти много лет стояли одни и те же деятели, просто занимавшие в разное время разные должности. Думали они теперь не про тех, кто их избирал, а лишь про свои карманы. Я разогнал их всех. Я восстановил порядок во всех землях, объединив их в единую Средиземельскую республику. Набрав знающих советников, я учредил справедливое законодательство. Порядок и свобода восторжествовали.
В начале, когда война ещё шла, я являлся президентом антианархического фронта и главнокомандующим его вооружёнными силами. После создания Средиземельской республики кое-кто предлагал мне превратить её в королевством, но я решительно заявил, что никогда не учрежу монархического престола и скромно стал пожизненным диктатором.
Народ спокойно трудиться, свободный и уверенный в завтрашнем дне. А наверху, во власти, есть сильная рука, которая всегда действует в интересах этого народа. Жизнь идёт…..

Вот он, дети мои путь моего восхождения. Он тернист, но главное, шёл я по нему не из честолюбия. Я считал и считаю его единственно правильным: что может быть лучше роли спасителя, а потом отца народа. Большинство из тех, кто сильно повлиял на этот путь, давно погибли, хотя и не все. Гендольф, как я рассказывал выше, до сих пор живёт среди хоббитов вместе с некоторыми другими магами; они взяли себе учеников, передают знания и навыки. Арагорн, наверное постаревший не меньше моего, до сих пор жив и до сих пор вместе с Арвен возглавляет хорошо вам известных партизан-монархистов, действия которых столь же отчаянны и дерзки, сколь и бесполезны из-за малочисленности «борцов».
Республика наша велика. Не подчиняются ей лишь эльфы и хоббиты; они поддерживают друг друга, считая себя оплотом свободы (необоснованная клевета!!). На сегодняшний день воевать они в случае нашего нападения собираются сообща, что чревато для большими и неоправданными трудностями. Лучше оставить их в покое. Гоблины тоже признают нашу власть лишь формально. Но раса эта примитивна и в принципе не доросла до государственности; достаточно и того, что они постоянными набегами ослабляют гномов, делая не возможным восстание последних (а таковое, учитывая искусство гномьих оружейников было бы весьма опасным).
Власть нашего дома крепка, только не надо перегибать палку. Народ нельзя оставлять в полной нищете – тот, кому нечего терять способен на многое. Народу нужны зрелища, нужно бурное веселье, дайте ему это в самой примитивной, но яркой и массовой форме, и он будет счастлив. И берегите память о подвигах, любых; не чтобы этой памятью подчинять, а чтобы самим не отупеть до состояния того народа, толпы.
Некоторые говорят, что мы в своём развитии дойдём до истинной демократии, когда-нибудь появятся граждане «в зрелой форме»; по-моему это утопия, в любом случае когда-нибудь – значит не скоро. Не бойтесь тех, кто пишет об устройстве этой будущей демократии толстые книжки (о разделении властей, которого не было во времена свержения монархов и т. д.), такие теоретики никогда ни на что никого лично не сподвигнут, они учёные, а не народные лидеры. Я смотрю на наш народ, вернее на многие народы и расы: пока он таков, ему нужна сильная рука, он сам это чувствует. А другим народ, похоже не будет.

Выражаю благодарность Велеене за многочисленные консультации, касавшиеся терминов и реалий мира Толкена.

Без её сведений я бы не обошёлся.